Часть 2
Тридцать первое декабря выдалось снежным. Казалось, природа решила одним днем вывалить на землю все припасенные на долгую зиму запасы пушистых сугробов. Не успевшие закупиться прохожие пробирались через снежные завалы подобно упрямым ледоколам, раскидывая в стороны ворох не прекращающих кружиться снежинок.
Женька тоже пробиралась. Сжимала в руках невероятно быстро остывающую кастрюлю перловой каши с плавающими в ней кусочками мясной тушенки, отфыркивалась от залепляющей глаза и нос белоснежной крупы и счастливо улыбалась, представляя, как умилительно виляя хвостами сбегутся на теплое угощенье подросшие за два месяца кутята.
Как благодарно заглянет ей в глаза худая дворняга, получившая от Женьки имя Ладушка. Как фыркнет призывно, встряхнется, заскачет вокруг пританцовывая. И тихонько благодарно заскулит, видя, как вокруг кастрюльки с угощением, толкая друг дружку круглыми боками, повизгивая и потявкивая, устроят потасовку одиннадцать отмеченных осенними красками кутят.
И только потом, когда малыши утолят свой голод, вылизав синюю кастрюльку до зеркального блеска, она подойдет к Женьке сама. Прильнет к ноге худым серым боком, ткнется в теплую ладонь мордой и тут же получит приготовленную специально для нее вкусную, с мясными волокнами, косточку.
Рыжики встретили девушку всей толпой. Женька даже до лаза дойти не успела, как по белому снегу к ней метнулось одиннадцать солнечных пятен. Замершая у забора неприметная дворняга лишь приветливо гавкнула, наблюдая за спешащими к девушке детьми. Десяти минут не прошло, как вылизанная до блеска кастрюлька снова оказалась в Женькиных руках. А в колени привычно уткнулась мордой Ладушка.
И совершенно не хотелось верить, что все это в последний раз. Что уже завтра утром ставшая привычной за два месяца жизнь изменится навсегда. Что не будет в ней ласковой собаки и ее шебутных проказливых щенков. Не будет наполненных радостью встреч и тоскливых, до следующего дня, расставаний. Ничего не будет. И виновата в этом она — Женька. Потому что не справилась.
Не смогла. Не сдержала обещание…
Уходить было тяжело. Смотрящие вслед двенадцать пар преданных глаз кинжалами впивались в закутанную в пуховик спину. Не просили, нет. И даже не осуждали. Благодарили. За наполненные добротой два пролетевших месяца, за согретые теплыми ладонями ершистые спинки.
За душу, которую Женька, не скупясь, вкладывала в каждую встречу, в каждое поглаживание, в каждую наполненную теплой, наспех сваренной кашей, кастрюльку. За короткую счастливую жизнь, в которой они успели побыть нужными, важными. Почти домашними. Побыть Женькиными.
Девушка сжала озябшие руки в кулаки, смахнула порывистым жестом выступившие слезы.
К черту елку! И дразнящий аромат рассыпанных по столу мандаринов… Она вернется. Вернется, чтобы встретить Новый год с ними. Потому что не сможет по-другому. Не простит себя. Потому что только так правильно. Только так честно.
Потому что упрямое сердце верит, что где-то там, на другом конце мира, наивное детское письмо, написанное взрослой девушкой, держит в руках Дед Мороз. И Новогоднее волшебство обязательно случится! Не может быть по-другому! Просто не может!
Без пяти двенадцать мир замер в ожидании. Сияющие гирляндами в окнах елки, наполненные шампанским хрустальные бокалы, искрящийся снег и миллионы загаданных желаний, готовые вот-вот со вздохом сорваться с губ. Занесенная снегом, скрытая за железным забором будка, обнимающая Ладушку Женька и окружившие ее, словно бусины — нить, рыжие щенки.
Первый удар курантов и скрип снега под чьей-то уверенной поступью. Еще невнятные, словно специально приглушенные обрывки фраз и прорывающийся сквозь них веселый детский смех.
Ярко вспыхнувший фонарь и настороженный рык навострившей уши Ладушки. Показавшиеся из-за угла забора нестройные тени и какой-то неприлично счастливый визг встрепенувшихся, еще секунду назад жавшихся к Женьке, щенков.
Женька даже удивиться, как следует, не успела, когда на вытоптанном пятачке у железного забора оказалась целая толпа. Улыбающиеся взрослые, смеющиеся дети. Новогодние красные колпаки и разрывающие морозную тишину вспышки бенгальских огней. Скрытый за накладной белой бородой, неотрывно смотрящий на нее мужчина, взволнованный собачий лай. Какофония ворвавшихся в уши звуков. Отбивающие последние удары куранты и … вот оно? Волшебство?
Подобрать другое название творившемуся вокруг нее действу Женька бы не смогла.
Лишь чувствовала, как посиневшие на морозе губы растягиваются в шальной, не верящей улыбке, в то время как возникшие из ниоткуда люди с азартом делят прыгающих вокруг них щенков.
Секунда — и вот уже первого, самого смелого рыжика прижимает к груди красивая молодая пара, совершенно не обращая внимания на испачканную снегом и щенячьими слюнями дорогую шубу. Удар сердца — и суровый, с военной выправкой мужчина надевает на другого вихлястого проказника забавную, крупной вязки, кофточку, к спинке которой легким карабином крепится длинный плетеный поводок, протянутый ему улыбающейся миловидной женщиной.
Пробившие предпоследний раз куранты – и двое очередных рыжиков, повизгивая, лижут красные от мороза носы мальчишкам-близняшкам, в то время как стоящие рядом с ними родители достают из карманов горсти вкусно пахнущих собачьих лакомств, а ошалевшая не меньше Женьки Ладушка растерянно оглядывает творящееся на вытоптанном пятачке безобразие.
Одиннадцать кутят. Одиннадцать таких разных и, в тоже время, чем-то неуловимо похожих семей.
Одиннадцать исполнившихся с последним ударом курантов желаний…
Женька изо всех сил зажмурилась, отгоняя совершенно неуместные сейчас слезы и, наконец, посмотрела на замершего рядом с ней мужчину в костюме Деда Мороза. Повинуясь сиюминутному желанию, протянула руку и, стащив с его головы несуразную красную шапку вместе с ватной бородой, засмеялась.
Ее персональный Дед Мороз был рыжим! Таким же отмеченным осенью, как счастливо повизгивающие на руках своих хозяев кутята. С россыпью веснушек на красных от мороза щеках и какой-то совершенно обезоруживающей улыбкой.
В руках он сжимал длинный кожаный поводок, который непонятно когда успел прицепить к одетому на Ладушку яркому красному ошейнику. Женька даже подумала, что сделал он это какой-то невероятной хитростью, потому как пегая Ладушка чужих не признавала совершенно.
Но уже в следующую секунду все мысли выветрились из головы девушки под натиском ледяного, пробирающегося за шиворот снега. Минута потребовалась на то, чтоб понять, что виновницей их с рыжим падения оказалась Ладушка, невесть как обвившая вокруг ног молодых людей крепкий поводок и повалившая их, стреноженных, на землю.
Еще минута ушла на тщетную попытку выпутаться из объятий друг друга и скинуть с себя тяжесть целой своры вырвавшихся из объятий людей щенков. Женька поняла — сопротивляться бесполезно и тихонько хихикнула, чувствуя, как до безобразия холодный нос, на котором, по самым скромным подсчетам, было не меньше сотни рыжих пятнышек веснушек, ткнулся ей в щеку. И куда-то незаметно пропала неловкость.
И в возникших вдруг в поле зрения глазах Ладушки отразился миллион отлетающих от бенгальских огней искорок. И холодный морозный воздух показался упоительно сладким, а крепко обнимающие ее незнакомые руки бесконечно родными. И в самом удаленном уголке Женькиного сердца вдруг пробился росток настоящего счастья. Морозного, искрящегося всеми оттенками золотой осени. Волшебного. Такого же чудесного, как наставший мгновение назад Новый год.
Они так и встретили его, лежа в сугробе и сжимая в руках поводок лукаво смотрящей на них дворняги.
С головы до ног облепленные рыжими щенками и купающиеся в смехе окружающих их счастливых людей. Еще совсем незнакомые, но уже бесконечно родные. Связанные Новогодним Волшебством.
И пусть Женька даже не догадывалась, что ее личным Дедом Морозом оказался самый обычный программист. Что неделю назад, невесть откуда взявшимся порывом ветра, перевернуло мусорную корзину в кабинете директора по развитию одной крупной корпорации, где обнимающий ее сейчас Рыжов Кирилл допоздна чинил забарахливший вдруг компьютер высокого начальства.
Что разлетевшиеся по полу цветные фотографии, с которых на мир смотрела грустная девушка в компании окруживших ее рыжих щенков, сейчас лежали в нагрудном кармане забытого на работе пиджака, а разглаженное, сотню раз прочитанное письмо, было надежно спрятано в верхнем ящике стола.
Что, возможно, уже завтра, за их первым совместным завтраком, этот самый программист уснет за столом, и даже ворчливый Ладушкин лай не заставит его проснуться. Потому что, проведенная парнем за неделю пиар-компания, раскалившая докрасна интернет-пространство, совершенно не оставляла времени на сон.
Как не оставляли его бесконечные переговоры с потенциальными хозяевами и подготовка такого обыденного, но такого важного чуда для смотрящей на него с фотографии неизвестной Женьки.
Они поговорят об этом потом.
Потому что сейчас, глядя в искрящиеся счастьем глаза друг друга, Женька с Кириллом вдруг поняли, что на разговоры у них будет целая жизнь…
Новый год, сменив ушедшего предшественника, вступил в свои права. Пробежал шаловливым щенком по засыпанным снегом дорожкам, бросил ворох снежинок в замерших у окон своих квартир людей. Подмигнул уличными фонарями распаковывающей подарки детворе и задумчиво вывел морозный узор прямо перед носом застывшего у окна гостиной и отчего-то грустного Артема.
Крутанулся вихрем снежных хлопьев, сверкнул серебром и, хмыкнув про себя, пообещал вернуться. А потом отправился дальше. Нежной лаской коснулся одиннадцати рыжих и одной пегой спинок. Осыпал россыпью снежных брильянтов лопушки-уши и, проказливо куснув холодные от мороза носы, счастливо рассмеялся.
Впереди его ждет столько всего интересного!
Но к этой смешной компании он еще обязательно заглянет! В конце концов, он отлично проделал свою работу – исполнил единственное, от всего сердца, желание большой собачьей семьи. Самое заветное желание бесконечно преданных смешной девчонке пегой дворняги и ее осенних вертлявых щенков.
Часть 1 —Двенадцать чудес Нового года(Начало)
И совсем не важно, что собаки не умеют писать письма. Они могут гораздо больше – бескорыстно отдавать самих себя, ради счастья дорого им человека.
Мигнув светом уличного фонаря и в последний раз обернувшись на веселую, пеструю компанию, собравшуюся у высокого металлического забора, Новый год умчался вперед. На этом вытоптанном пятачке снега в его помощи больше не нуждались, а вот там, на соседней улице…
Кажется именно оттуда он успел расслышать настойчивый, возмущенный «мявк»?
Автор ОЛЬГА СУСЛИНА
