Двенадцать чудес Нового года....

Часть 1

Артем отложил в сторону девятое прочитанное им письмо и внес в список очередной загаданный подарок – большущую красную машину и обязательно с пультом управления. Машину просил семилетний мальчишка Семен, не поленившийся для наглядности нарисовать огромный красный внедорожник вместо оленей, запряженный в сани Деда Мороза. Что ж, с этим желанием проблем не возникнет, как, впрочем, и с остальными восемью в списке.

Отдел закупок крупной корпорации, в которой Артем занимал должность директора по развитию, уже завтра отправится по магазинам, осуществляя мечты маленьких жителей столицы. Именно с его подачи в почтовый ящик компании вот уже как месяц почтальон заносил письма, написанные Деду Морозу верящими в него ребятами. А серьезная секретарша Нина Владимировна со свойственной ей скрупулёзностью делила письма на равные стопки и разносила по участвующим в новогоднем флешмобе сотрудникам.

Сегодня очередь поработать волшебником выпала Артему.

И в перерывах между основной работой он бегло читал детские письма, улыбался незатейливым рисункам и вносил в список очередную машинку или куклу, которую совсем скоро получит написавший письмо ребенок.

Время подходило к шести, когда закончивший работу Артем наконец -то смог уделить внимание последнему, лежавшему на краю стола, конверту. Написанный четким, совсем не детским подчерком адрес, сразу привлек внимание мужчины. А выпавшие из конверта фотографии заставили непонимающе нахмуриться. Отложив в сторону снимки, Артем развернул сложенный вдвое тетрадный лист:

«Здравствуй, Дедушка Мороз! Меня зовут Женя, и я давно в тебя не верю. Но знаешь, мне больше не к кому обратиться, поэтому я все равно сижу и пишу это дурацкое письмо.

В конверте ты найдешь фотографии. Быть может, они расскажут тебе гораздо больше, чем строчки, которые так усердно вывожу я. Одиннадцать маленьких жизней – я понимаю, что прошу у тебя невозможного. Но тогда, в детстве, когда я еще верила, мне говорили, что ты — Волшебник. Пожалуйста, подари мне чуточку твоего волшебства. Самую маленькую частичку. Потому что без волшебства я не справлюсь. Две недели до Нового года – все, что у нас есть… Твоя глупая, взрослая Женька»

Артем несколько раз перечитал письмо и, наконец, взял в руки выпавшие ранее из конверта фотографии. Шесть совершенно разных и в то же время абсолютно одинаковых снимков, на которых у большого металлического забора в снегу копошились смешные лопоухие кутята всех оттенков золотой осени.

И только на последней, на седьмой, посреди этой припорошенной снегом детворы, с закрученными в бублики канатиками-хвостиками была запечатлена одетая в красный пуховик, грустная молодая девушка, обнимающая за шею худую непонятного цвета дворнягу с ярким белым пятном на остроносой морде.

Быстрый взгляд на настенный календарь показал, что от указанных в письме неизвестной Женькой двух недель осталась ровно половина. Еще один взгляд — на фотографии, и Артем раздраженно выдохнул. Для исполнения этого желания требуется не просто волшебство – настоящее чудо. А он…

Ну какой из него Дед Мороз? Нет. Одно дело чувствовать себя героем детских сказок, оплачивая за счет далеко не бедствующей компании игрушки местной детворе, и совершенно другое — исполнять желания какой-то безумной незнакомой девицы, озадачившейся судьбой целого собачьего семейства без роду-племени. На такое он точно не подписывался. Мужчина смял исписанный бумажный лист и точным броском отправил его в мусорную корзину. Пестрившие рыжими кутятами фотографии полетели следом.

Неделей раньше…

— Я что-нибудь придумаю, обещаю.

Женька зарылась в колючую от снега шерсть Ладушки, наблюдая, как в прокопанном под забором лазе скрывается последний щенок.

Щенки родились в конце октября. Одиннадцать смешных комочков всех оттенков золотой, теплой осени. Закрученные бубликом хвостики, лопушки-уши и смотрящие на мир с любопытством черные бусины глаз.

Их мама, самая обычная дворняга с покрытой пылью пегой шерстью, белым пятном на остроносой морде и мудрыми добрыми глазами, вылизывала их шершавым языком и тихонько поскуливала, если вдруг один из малышей отползал от деревянной, грубо сколоченной будки дальше, чем на несколько метров.

Будка была их домом. Быть может холодным, тесным и совсем не рассчитанным на такое, ставшее вдруг невероятно большим, семейство, но все же единственным. Ее сколотили из грубых досок строители. Самые обычные работяги-мужчины, однажды пожалевшие прибившуюся к стройке ласковую дворнягу.

Женька познакомилась со щенками случайно. Нет, слышала, конечно, от дворовых кумушек, что на стройке вдруг появилось огромное собачье семейство, но видеть не видела. Да и разве разглядишь что-то за высоким забором, который был выше Женьки на целых два метра.

Но то, что не разглядеть с высоты, имеет свойство неожиданно появляться снизу. Так, в один из осенних дней, прямо к ногам неспешно идущей из магазина девушки через подкопанную под забором дыру вдруг выкатился забавный рыжий колобок. Озадачено тявкнул, повел носом и, совершенно не обращая внимания на растерявшуюся Женьку, шустренько скрылся в лазе, чтобы спустя уже пару минут вылезти обратно в сопровождении целой щенячьей компании.

На второй вылазке Женька не растерялась. Присела на корточки, вытянула вперед руки и в ту же минуту была буквально оккупирована, облеплена со всех сторон радостно повизгивающей малышней. Чесала лопушки-уши, гладила рыжие спинки и, кажется, смеялась до икоты, когда очередной неуклюжий собачий детеныш вставал на задние лапки, пытаясь взобраться на Женьку, но, не выдерживая притяжения толстой попы с виляющим бубликом-хвостом, плюхался обратно на землю.

С того самого дня все Женькины маршруты пролегали через стройку. Она закидывала в большой пакет обеденный паек для хвостатой детворы, крадучись подходила к прокопанному под забором лазу и, тихонько посвистывая, просовывала в земляную дыру кусочек вкусно пахнущей сосиски, на который, как пчелы на мед, тут же слетались голодные кутята.

И все бы было хорошо. Так и продолжалась бы ставшая уже привычной человечье-собачья дружба…

Если бы однажды Женька не узнала, что первого января стройка закончится. Уберут уходящий железными листами вверх забор. Введут в эксплуатацию новое построенное здание очередного бизнес-центра. Разъедутся по теплым странам мужчины-рабочие, и совершенно никому не будет дела до большой собачьей семьи, ютившейся в грубо сколоченной будке. Да и будки тоже не будет. Разве впишется она, эта будка, в гудящий человеческий мир?

И будто щёлкнуло что-то в голове в тот момент. Лопнуло, окатив с ног до головы страхом за одиннадцать рыжих комочков и ласковую пегую дворнягу. И Женька поняла – времени осталось месяц. Месяц на то, чтобы спасти двенадцать ставших почти родными жизней. Месяц, чтоб потом до конца жизни не винить себя за собачье горе. Месяц, чтобы сделать невозможное…

И понеслись наполненные работой дни. Фотографии, посты, видеоролики. Бесконечные группы пристройства в социальных сетях, усталость.

Бусины черных глаз, в самую душу заглядывающие, и горячий, шершавый язык дворняги, слизывающий с обветренных щек непрошенные слезы. Женька чувствовала, что собака все понимает.

Видела, с каким страхом смотрит на полупустые вагончики строителей. Как просительно заглядывает в глаза каждому прохожему, протискиваясь сквозь узкий лаз в попытке найти спасение для своих детей. И как понуро кладет узкую морду на ее, Женькины, ладони, понимая, что все без толку.

Не поймать им своего чуда. Не дождаться. Не нужны они этому миру.

И вместе с концом стройки наступит и их конец. И тем более горьким было чувство Женькиного бессилия. Тем больнее ранило людское равнодушие и молчащий, будто заколдованный, телефон.

И как бы не хотелось верить, что еще не все потеряно, что просто не увидели Женькины объявления те самые люди, что у рыжих вихлястых комочков все еще впереди – руки опускались. А обливающееся кровью сердце не на шутку болело.

Идея написать письмо Деду Морозу пришла к Женьке, когда до окончания стройки, а вместе с ней и до Новогодних праздников, осталось пара недель.

Глупая идея, наивная. Но после категоричного запрета хотя бы временно приютить бездомышей в снимаемой Женькой квартире, девушка отчего-то вцепилась в нее, как голодный клещ в собаку.

Поверила, как когда-то в далеком детстве, прониклась. Несколько часов подбирала слова, писала, зачеркивала. Плакала. Отшвыривала скомканные, исписанные дерганным почерком листы, ругала себя, глупую.

Продолжение—Двенадцать чудес Нового года 2...

Но, спустя минуту, уже снова держала в руках ручку и, размазывая по щекам соленые слезы, выводила все новые и новые предложения, вкладывая в рваные строчки всю душу, все отданное хвостатой семье сердце.

Понимала, конечно, что глупостями занимается, ничего не выйдет. Ну, какой Дед Мороз в тридцать лет? Но поделать с собой ничего не могла.