Обжигающий летний ветер бил в лицо и высекал искры из глаз. Он сметал с тротуара зимние сугробы и пытался отогреть заиндевевшие ветки. Весенний дождик прибивал к земле кружащуюся в воздухе желто-красную осеннюю листву. Луна опять убегала от своего вечного преследователя Солнца, а звёзды танцевали на небе, подмигивая людям.
Но мужчине было всё равно. Он очень спешил. Спешил, как и всегда. Раздвигая руками то зелёные, то желтые от листвы ветки. Смахивая с лица капли дождя и снежинки, часы, дни и годы.
Он должен был успеть. Успеть покормить тех котов, которые ждали его каждый день в разбитом окне полуподвального помещения под домом. А потом он бежал на остановку, спрятав ещё горсть корма для тех облезлых пушистиков у него на фабрике.
И годы, века, часы, дожди и обжигающие ветра ровным счётом ничего не значили. Значили только эти глаза, которые смотрели ему в душу. Он не замечал ничего вокруг.>
Поэтому, когда поздней осенью, пролетая через дорогу и проглатывая капли яростно хлеставшего по лицу дождя, что-то ударило за грудиной и мир стал кружиться перед глазами и плыть куда-то в сторону, единственной его мыслью был крик в глубине головы:
— Господи! Господи, я же не успел донести им корм. Они ведь ждать будут!
Это была самая последняя его мысль. Он, тихонечко держась правой рукой за сердце, а левой прижимая к животу пакет с кормом, сполз по стене кирпичного заборчика, не добежав к заветной цели всего каких-то двадцать метров. Свои последние двадцать метров в этой бесконечной гонке жизни.
Когда он открыл глаза, перед ним было огромное пространство, наполненное людьми и ещё кое-чем, не знакомым ему. Сердце больше не болело.
— Эй, эй, мне ещё долго тебя ждать? — услышал он голос совсем рядом. — Приходи-ка в себя побыстрее, и подходи поближе!
Перед ним на стареньком стуле, бывшем когда-то красным, сидел старичок. Седые волосы и длинная жидкая борода обрамляли его лицо.
— Подойди-ка поближе, — сказал он мужчине, и в его руках возникла большая старинная книга в кожаном переплёте.
— Посмотрим, что там у тебя? Ээээ, болезный, — тяжело вздохнул дедушка и сочувственно посмотрел на мужчину, — да тут у тебя не на одну преисподнюю, а на пару хватит. Грешил ты от души. Да и с верой в Бога у тебя совсем не складывалось. Ничего не миновал. Что ж ты так? Нехорошо. Нехорошо!
И он, строго сдвинув брови, осуждающе бросил тяжелый взгляд.
— Тяжёлым суд-то будет, да и приговор, видимо, плохой.
— Дедушка, дедушка, — вдруг нашелся мужчина, — дедушка, мне бы одно желание. Маленькое такое, а потом вы и без суда меня в преисподнюю. Я согласен.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался старичок, и книга вдруг исчезла из его рук, — ну-ка, повторил он. Что же ты такое попросишь за преисподнюю?
Читайте также
Мужчина протянул к нему правую руку вверх раскрытой ладонью. И вдруг…
И вдруг на ладони появился маленький пакетик с кошачьим кормом.
— Дедушка, — повторил мужчина. — Они очень ждут. Очень. Они голодные. Дайте мне донести им этот корм. И можете отправлять меня куда хотите.
— Вот как, — удивился старичок, — уверен в том, что говоришь? Ведь пути потом назад не будет. Я хочу понять. Ты отдаёшь себе отчёт в том, что за то, что донесёшь корм, ты подписываешь свой приговор на муки вечные и возврата или прощения не будет?
Мужчина посмотрел на старичка внимательно и ответил:
— Дедушка, они ждут. Только пять минут. Я успею. Обязательно успею. Вот увидите.
— Вот оно как, — усмехнулся старичок, — ну, что же, тебе решать. Тебе, грешник.
Мужчина открыл глаза. Он сидел на асфальте, прислонившись спиной к высокому забору из кирпича, и хлеставший холодный ливень заливал его и всё вокруг потоками воды. Хляби небесные разверзлись и поливали землю, надеясь очистить её.
Он встал и пошел. Подняв голову вверх, он улыбнулся дождю и подумал:
— Какой хороший дождик. Как я раньше не замечал этого?
Но времени было в обрез. Впрочем, как и всегда. Ему было не привыкать спешить, бежать, успевать.
Через пару минут он уже стоял коленями в луже и высыпал корм четырём котам, смотревшим на него, и крупицы сыпались из его рук, как манна небесная.
— Кушайте, кушайте, лапочки, — сказал мужчина, — а я тут рядышком посижу, посмотрю на вас.
Метрах в трёх стояла скамейка. Вокруг было совершенно пусто. Ещё бы, такой ливень! Но мужчине было уже всё равно. Он сел на мокрую скамейку и, прислонившись к спинке, стал смотреть, как коты ели корм и толкались. Он улыбался. Глаза слипались.
Когда он очнулся, то увидел, что рядом с ним стоит всё тот же старичок. Он держал его за правую руку.
— Идём. Я отведу тебя туда, куда тебе теперь самое место и есть, — сказал дедушка, — сам ведь напросился, а значит, и пенять не на кого. Идём, грешник.
И старичок вздохнул. А мужчина, улыбнувшись, сжал старую морщинистую ладонь старичка:
— Попрошу ещё. Пусть их вместо меня кто-нибудь кормит, — сказал он, — один я был у них. Некому теперь.
— Сделаю, — пообещал старичок. — Это всё? За себя не попросишь?
— Что ж просить-то? — ответил мужчина. — Всё, вроде, уже сделал.
— Ну что же, — согласился старичок, — тогда пойдём.
Он подвёл мужчину к маленькому ветхому заборчику. Ветхому-ветхому, со старенькой покосившейся калиткой на скрипучих петлях.
Там, где-то в стороне, толпы людей стояли вокруг высоких, уходящих вертикально в бесконечность ворот. А здесь было пусто и удивительно тихо.
За заборчиком мужчина увидел ослепительно желтые пески и почувствовал, как потянуло адским жаром. Он посмотрел на ноги. Они были босы. Тяжело вздохнув, он толкнул калитку, и та отворилась, проскрипев что-то обидное.
— Спасибо, дедушка, — сказал он старичку.
— Спасибо-то за что? — удивился седой старичок. — Я ведь тебя куда привёл? Понимаешь?
— Спасибо, дедушка, — повторил седой мужчина, — что дали их покормить.
И он, отпустив руку старика с длинной бородой, толкнул калитку и сделал шаг, ожидая яростной боли в ступне от раскалённого песка.
Перед ним расстилалась залитая солнцем поляна, где цвели цветы, порхали бабочки и стрекозы. А вокруг плодовых деревьев бегали люди и смеялись. Они срывали сочные плоды и ели.
Недалеко, совсем рядом он увидел своих родителей, ушедших так давно, и друзей. Они все улыбались, кричали что-то и махали ему руками. А совсем рядом с его ногами сидели животные, которые давно ушли на Радугу.
Мужчина удивлённо оглянулся и спросил у старичка, стоявшего за калиткой с той стороны.
— Что же это, что это, дедушка?
— А, простое дело, — ответил старик. — Ворота эти открыты для всех. Но не каждый войти в них может. Ты иди, иди уже. Ждут они тебя.
Мужчина повернулся и пошел к ожидавшим его людям.
— Ишь ты, — усмехнулся ему в спину седой старик, — за горсть корма в преисподнюю собрался! Иди человек, иди. Зачтены тебе твои грехи, все зачтены и списаны. Потому как самопожертвование, — и старичок улыбнулся, — оно, дело такое, особое. Иди, а я пойду, посижу ещё. Может, мне кто ещё такую цену за горсть корма предложит. Хотя…
И старичок, безнадёжно махнув рукой, пошел к своему старенькому, когда-то красному, стулу.
Читайте также
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
