Прошло два года.
Всё это время Максим с Диком жили на базе отдыха у реки. База была летней: два десятка небольших деревянных домиков, разбросанные по лесу на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы создать иллюзию уединения с природой, минимальные необходимые удобства, деревянные лодки и катамараны на прокат.
Капитальных строений из кирпича здесь было только два. Одно представляло собой сооружение, что соединяло в себе комнату управляющего, комнату с постельным бельём и матрасами, а также склад, где хранились лодки и прочая утварь. А вторым был небольшой домик с печкой для сторожей, где и проживал Максим.
Обычно жизнь здесь «бурлила» с середины апреля и до начала октября, остальное время года было тихо и безлюдно. Правда, встречались любители отдохнуть на природе и в снежную зиму, но таких было мало и пяти электрообогревателей, что были на хозяйстве, вполне хватало.
Штат работников был минимальный: управляющий, две пожилые женщины, что убирали в домиках и следили за постелями, электрик да сторож. Летом Максим следил за порядком на территории базы и выдавал на прокат плавсредства, а с осени и до весны он оставался на базе один и отвечал за сохранность всего имущества, ну, и принимал редких отдыхающих.
В ту первую зиму, когда Максим с Диком жили на базе, они были очень счастливы. Максим был счастлив оттого, что перестал быть неприкаянным «осенним листиком», гонимым по жизни беспощадным ветром, и теперь у него была, пусть и непрестижная, но своя ниша в человеческом обществе.
Права была баба Настя, когда говорила, что всё наладится… К тому же, его первое желание на свободе сбылось: теперь он жил на берегу этой прекрасной реки в маленьком домике, ловил рыбу, размышлял о жизни, а главное, он был предоставлен самому себе, потому что влиться в человеческое общество с его правилами и проблемами Максим пока что был не готов.
А Дик был счастлив от того, что был счастлив его хозяин (собаки очень тонко чувствуют внутренний мир и настроение своего человека).
Кроме того, уже не надо было часами просиживать в ожидании и вести себя прилично, когда его хозяин работал на чужом подворье. Здесь была свобода! Как приятно было носиться по траве и рыться носом в опавших листьях, от которых исходил какой-то особенно приятный запах!
А мчаться по прибрежной кромке реки во весь дух, что аж ветер свистел в ушах! И хотя на улице сильно похолодало, это никак не мешало Дику резвиться, скорее даже наоборот, свежий морозный воздух придавал псу ещё больший азарт.
Однажды, когда ночью ветер разгулялся так, что казалось — хотел повалить их уютный тёплый домик с весело потрескивающими дровами в печке, Дик уловил своим чёрным носом какой-то до этого неведомый ему запах, что просачивался через щели в окне и двери.
Из-за этого нового запаха Дик не спал практически всю ночь, его сердце бешено гнало кровь по телу в предчувствии чего-то абсолютно нового и неизвестного. Пёс периодически тихонько поскуливал в своём уголке у печки, не в силах сдержать непонятные эмоции, что рвались из груди.
Под утро ветер стих, и его хозяин наконец-то открыл дверь. Дик, который ещё секунду назад готов был вылететь за порог, замер в проёме, широко открыв глаза от изумления. Мир полностью изменился за ночь! И дело было не только в том, что теперь всё вокруг, включая деревья и кусты, было белым, исчезли все знакомые запахи! Теперь мир пах тем воздухом, что просачивался ночью через щели, не давая Дику покоя!
— Ну, что же ты, Дик? Вперёд, смотри, сколько снега навалило за ночь! Красотище!!!
И с этими словами его хозяин выбежал на улицу, оглашая безмолвное пространство громкими криками восторга. Дик осторожно сунул свой нос в снег.
(В жизни собак обоняние имеет первостепенное значение, оно лучше человеческого в 48 раз. Нос собаки способен различать до 2 млн. запахов и успешно сравнить его с «картотекой» уже имеющихся в памяти). Но, странное дело, сам снег ничем не пах. Пёс недоумённо поднял голову, потянул носом. Неизвестный запах (мы называем его запахом снега) снова заполонил сознание, но повторная попытка, зарыться носом в снег, дала первоначальный результат – сам снег не пах.
Неизвестно, сколько бы ещё так стоял Дик на пороге домика, засовывая свой нос в снег, ибо Максим, смеясь, вытащил пса наружу и повалил. Они боролись и кувыркались в снегу, громко смеясь и лая от переполнявших их сердца эмоций. И, если бы в тот момент их мог бы видеть кто-то со стороны, то непременно бы подумал, что именно так выглядит счастье!
Максим дёргал за ветки деревья, осыпая собаку снегом, бросал снежки, а Дик сходил с ума от восторга.
В тот день пёс даже ел с бешеной скоростью, а то вдруг снег исчезнет, пока он будет тут, не спеша, чавкать.
Начало истории ЗДЕСЬ
Только ближе к вечеру, неоднократно оббежав всю территорию, вырыв несколько нор в снегу, Дик обессиленный зашёл в дом, с аппетитом «навернул» миску каши и тут же уснул.
В ту снежную зиму Максим купил себе лыжи и вместе с Диком раз в неделю ходил в деревню проведать бабу Настю и прикупить продукты. Пёс очень любил эти походы. Он мчался по нетронутому чистому снегу, как ветер, быстрый, сильный и свободный.
С начала весны Максим уже с нетерпением ожидал открытия сезона, морально он был готов встретиться с людьми и теперь, как никогда раньше, жаждал общения, настроив в голове самых различных планов, начиная от совсем простеньких и заканчивая — «невероятными и грандиозными». «Отрезвление» и разочарование пришли очень быстро.
То первое лето вообще было «богато» скверными событиями.
Однажды ранним утром, когда Максим открыл один из домиков, чтобы Клавдия Сергеевна могла сменить бельё и прибраться после очередных постояльцев, которые уехали накануне поздно вечером, оттуда с визгом выскочила небольшая белая собачка.
Жалобно скуля, собачонка принялась отчаянно носиться по огромной территории базы в поисках своих хозяев.
— Как же они могли забыть собаку? – удивлённо воскликнул Максим. – Ведь мужчина, отдавая мне ключи, ещё сказал: «Ну, кажется, ничего не забыли», — улыбнулся и помахал рукой из машины.
— Вот, гляжу я на тебя, Максим, и удивляюсь: тебе ж уже далеко не пятнадцать – двадцать лет, и на дурака ты не похож… — покачала головой Клавдия Сергеевна. – Забыли, как же! Оставили они намеренно эту собачонку!
— Зачем оставили? – непонимающе смотрел на женщину Максим.
— Да, за тем, что надоела она им, избавиться решили. Эти ещё сердобольные попались, просто заперли и уехали… Тут на реке и в лесу иногда такого насмотришься, что спать по ночам не можешь.
А белая собачка ещё долго носилась по территории, подбегая к каждому домику и нюхая воздух. Под конец дня она окончательно выбилась из сил и упала на траву возле того домика, в котором неделю жила вместе со своими хозяевами, а сейчас там почему-то были совсем чужие люди.
— Эй, мужик, это ваша собака там возле нашего домика лежит? Забери, — подошёл к Максиму парень из вновь прибывших, что заселились в этот злополучный дом.
Максим, молча, пошёл следом за парнем.
Собака лежала на траве, открыв рот, и тяжело дышала. Когда Максим подошёл, она подняла свою морду с прижатыми ушами и посмотрела на человека. Собачьи глаза были наполнены болью и отчаянием, а шерсть под ними была вся мокрая…
Фото из личного архива
Мужчина присел и погладил несчастное животное по голове, а затем взял на руки и понёс к своему домику. Собачка не сопротивлялась, у неё просто уже на это не было сил.
Несколько дней человек и собака надеялись вместе, что это какое-то ужасное недоразумение, и её хозяева обязательно вернутся за ней и заберут. Потом надеялась уже только собака. Белка, так назвал её Максим, с горящими глазами, полными надежды, бежала к каждой новой машине, въезжающей на территорию, а спустя некоторое время возвращалась, понуро опустив голову и волоча хвост.
На все попытки Дика подружиться Белка никак не реагировала, ей было не до этого, она ждала…
***
Ближе к концу лета Максим увидел, что означали слова Клавдии Сергеевны: «Тут на реке и в лесу иногда такого насмотришься, что спать по ночам не можешь».
Как-то на рассвете Максим ушёл по берегу реки за пределы базы, чтобы наловить рыбы, пока все отдыхающие спят, уж больно ухи захотелось. Отойдя километра на полтора, он удобно расположился и закинул удочку. Дик, как обычно, побежал дальше по берегу, не любил пёс рыбалку, слишком скучно. А минут через десять раздался тревожный, призывный лай. Мужчина тут же поспешил на зов друга.
Дик, стоя в воде, пытался вытащить на берег железную клетку, в которой находился полуживой пёс.
Освобождённый из клетки пёс не скулил, он просто стоял и дрожал, а в его немигающем взгляде была сосредоточена боль всего мира.
Несколькими часами позже городской ветеринар скажет, что собака, в принципе, здорова, только уже старая, ей около 12-13 лет.
В ту ночь Максим с Диком не спали, они сидели на берегу реки и молча смотрели на полную луну, что освещала окружающее пространство своим мёртвым светом, на душе у обоих было тяжело и гадостно.
Максиму было почему-то очень стыдно перед Диком, стыдно за весь род человеческий.
Фото из личного архива
Несчастного пёсика Максим назвал Тобиком. Первое время Тобик отказывался от еды, он всё время лежал на одном месте, положив свою голову на передние лапки, его широко открытые глаза ничего не выражали, иногда казалось, что они не живые.
То, что с ним произошло, не укладывалось в маленькой собачьей голове, и он не знал, как теперь жить дальше. Его тельце постоянно дрожало, хоть Максим всегда клал Тобика на солнце.
То ли ему действительно было холодно, то ли это мёрзла собачья душа внутри, этого уже никто и никогда не узнает. Только, когда спустя несколько дней Клавдия Сергеевна, которая уже не в силах была смотреть на несчастную собаку, сшила из своей старой шерстяной кофты что-то наподобие жилетки и одела на пёсика, дрожь Тобика сразу прекратилась.
Он медленно поднялся на свои ослабевшие лапки и впервые после спасения посмотрел на окружающий его мир осмысленным взглядом. Максим тут же поставил перед Тобиком миску с едой, пёсик долго смотрел в миску, а затем начал медленно есть.
— Поверил, — прошептала Клавдия Сергеевна, утирая слёзы и толкнув локтем Максима в бок, — он снова поверил людям…
Впоследствии Тобик очень подружился с Белкой, которая всё это время категорически отвергала подобные попытки со стороны Дика, но как-то сразу прониклась симпатией к старичку в жилетке. Может она почувствовала в душе Тобика ту же боль, что жила в ней, и это их сблизило.
Теперь они всюду были вместе.
Конечно, Тобик уже не мог так быстро бегать, как его белоснежная подружка, но Белка, увидев, что он отстаёт, всегда останавливалась и поджидала, призывно помахивая своим пышным хвостиком. А к началу осени эти двое «въехали» в новенькую просторную будку, больше похожую на маленький домик с большим навесом у входа, который заботливо сколотил для них Максим🌷💔💔💔👍
Да, то прошлогоднее лето внесло свои коррективы в радужные планы Максима, а точнее, оно зачеркнуло все те мысли и мечты, что возникли у человека за долгую зиму. Насмотревшись на поведение отдыхающих, Максиму вдруг расхотелось вливаться в жизнь общества.
Вспомнились ему и показания спасённой девушки на суде, а точнее их отсутствие, поскольку потерпевшая сослалась на то, что была в шоке и ничего не помнит. Вспомнилось письмо жены, в котором она сообщала, что встретила хорошего человека… а потом и её приезд с уговорами отказаться от дочери, если она ему дорога, ради её же будущего… Он не винил свою жену, понимал, но легче от этого не становилось…
А Белка и Тобик, которые невольно стали ежедневным подтверждением подлости и жестокости, поставили в его решении жирную точку.
Правда, баба Настя такого решения Максима не одобряла.
— Ты ещё молодой, много жизни впереди, негоже от людей запираться. Люди, они ведь разные, и хороших всё-таки больше, чем плохих, просто многие боятся проявить свою доброту, — говорила старушка.
— А чего ж её бояться проявлять? – возмущался Максим.
— Ты, вот проявил, что из этого вышло? Молчишь. Вот оттого и боятся. Плату ведь не только за плохое придётся нести, за хорошее тоже своя плата есть, и за равнодушие — своя плата. Вот каждый человек жизнью своей и выбирает, за что платить. И ещё послушай, что я тебе скажу. Многие думают, что платить им придётся на том свете, оттого и пакастничают, мол, есть там тот свет или нет, точно никто не знает. Только ошибаются они, все всё заплатят на этом свете. Вот ты скажи мне, если бы ты тогда не вступился, прошёл мимо, как бы ты потом жил?
— А может, и хорошо бы жил… с женой с дочерью…
— Ага-ага, с женой, с дочерью возможно, а возможно и нет… Ты вот уверен, что она бы и с тобой не встретила бы того нового человека? Молчишь. Зато я тебе скажу: со страхом бы ты жил. Со страхом за то, что в случае чего, никто не заступится за твою жену и дочь, потому что ты сам прошёл мимо. И как бы тебе жилось? Хорошо?
Максим долго молчал, опустив голову, а затем сказал:
— Да, правы Вы, баба Настя, не было б мне покоя в душе, никогда б не было…
— То, что ты на людей сейчас обижен, понятно. Знать, ещё время твоё не пришло. У каждого события есть своё время, придёт и твоё.
А этой весной старушки не стало…
Он пришёл с Диком восьмого марта, как и год назад. Тогда он принёс её любимые мимозы, а Дик держал в зубах красную розу.
Как радовалась баба Настя, аж светилась вся.
— А я думала: придёте – не придёте, — лепетала старушка, — но на всякий случай приготовилась, чтоб не вышло, как в прошлый раз: пришли с цветами, а у меня кроме вчерашнего супа и не было ничего… не думала, что меня старую уж кто поздравлять будет…
Они тогда так хорошо посидели… Старушка наворотила угощений, как на свадьбу. Про всё говорили, смеялись.
Запомнилось Максиму, как баба Настя, поглаживая своего облезлого кота, что примостился у неё на коленях и громко мурлыкал, вдруг стала серьёзной и сказала:
— Просьба у меня есть к тебе, Максим, очень важная… Когда я помру, если к тому времени мой Василий ещё живой будет, не бросай его, забери к себе, он уже такой же старый, как и я, долго тебя беспокоить не будет… А мне спокойней будет, ежели знать буду, что кот в свои последние дни в тепле да добре был.
К вечеру начался сильный дождь, и Максим с Диком остались у бабы Насти на ночь.
Его разбудил протяжный жалобный вой Дика.
— Ты что, Дик? Замолчи, всех перебудишь, — зашептал Максим в темноте.
Но Дик продолжал выть так, что душа выворачивалась на изнанку.
Баба Настя лежала в своей кровати, глаза закрыты, на лице – лёгкая улыбка, правой рукой обнимала кота, что прижался к её плечу своей облезлой мордой. Их тела были ещё тёплыми.
Тогда, повинуясь какому-то порыву, Максим унёс тело кота в другую комнату, положил на стул и прикрыл сверху одеждой. А когда днём односельчане снарядили бабу Настю в последний путь, улучив момент, он незаметно положил в ноги старушки её любимого кота Ваську, аккуратно поправив ткань, покрывающую тело.
И пусть не положено было класть в гроб к человеку животное, но Максиму что-то подсказывало, что в данном случае, это было правильно.
Ночью ему приснилась баба Настя, она стояла и улыбалась, гладя своего ненаглядного Ваську, который восседал на руках и тёрся головой о её плечо. Их силуэты начали медленно удаляться, пока не превратились в маленькую чёрную точку и не исчезли совсем.
А в конце мая, когда Максим ставил на могилу бабы Насти крест и оградку, он узнал от людей села, что старушка составила завещание, по которому её дом, двор и тридцать соток земли переходили ему, поскольку других родственников у бабы Насти уже не было.
***
Это лето стремительно ворвалось в жизнь Максима. Перевернув душу, оно заставило человека посмотреть на мир другими глазами.
Таня с пятилетним сынишкой Ваней заселились в один из домиков в самом начале июля. Из всей окружающей новой обстановки мальчика больше всего впечатлил Дик. Ваня буквально «прирос» к собаке с первых часов пребывания на базе, и Дик был совершенно не против «приобрести» нового друга. Так Таня с Максимом познакомились и сначала вынужденно проводили вместе много времени, а потом уже – и не вынужденно.
Тане было тридцать пять, она никогда не была замужем, не получилось, и в тридцать родила ребёнка, как говорится, для себя. Зимой Ваня тяжело заболел пневмонией, после чего начала развиваться астма, и врачи рекомендовали Тане почаще вывозить мальчика за город на природу.
Когда оплаченный срок пребывания на базе женщины с ребёнком подходил к концу, Максим предложил им пожить в его небольшом домике, а в конце лета перед самым отъездом робко сделал Тане предложение. Женщина ответила, что ей надо хорошо подумать и просила ей не звонить. Она сама позвонит, когда придёт к какому-то окончательному решению.
Прошёл сентябрь, Таня не звонила. Наступила последняя неделя октября. Максим уже был почти уверен, что Таня не позвонит больше никогда.
— И правильно, — тихо шептал он, сидя на берегу реки и обнимая Дика за шею. – Зачем ей бывший уголовник. Это только тебе, лохматая мордаха, всё равно: сидел я или нет…
Но ни Дик, ни природа не разделяли тоску Максима. Солнце ярко светило в небе, придавая разноцветной листве ещё большую красоту, река тихо и неспешно несла свои воды к морю, а Дик блаженно щурился на солнышке, растянув свою морду в подобии улыбки.
Вдруг уши пса напряглись, Дик ещё несколько секунд внимательно к чему-то прислушивался, а затем вскочил и с радостным лаем побежал по дорожке, ведущей к закрытым воротам базы. Максим нехотя поплёлся следом: «Кого это принесло, летний сезон уже давно закончился».
За решётчатым забором стояла Таня с сынишкой.
— Мы приехали отдохнуть, пока в школе каникулы (Таня работала учительницей) и поговорить заодно. Прости, что не звонила, у меня просто украли телефон в маршрутке в первый же день занятий, а твой номер я не запомнила.
***
Прошло ещё три года.
По свежему, искрящемуся на солнце, снегу бежал на лыжах Максим, рядом с ним, стараясь не отставать, сопел маленький Ваня, а сзади, по проторенной лыжне их догоняла Таня вместе с Диком, который тащил за собой детские санки с маленькой девочкой, одетой в шубку и закутанной в одеяло. Девочка весело смеялась и кричала своим тоненьким голоском:
— Впелёд, Дик! Впелёд!
Продолжение истории ЗДЕСЬ
И Дик решительно пошёл на обгон мужчины и мальчика.
Явно отставая от всей этой веселой компании, вслед за ними не могли угнаться Тобик и Белка, но всем видом показывая, что они занимают важное место в этой дружной, любящей семье💖💋🌷💔💔💔👍 !
Виктория Талимончук