Все вернется...

Заскрипела старая кровать, Валентина Степановна поправила платочек на голове и направилась к двери.
— Петровна, пойдем ужинать, да новости посмотрим. Хватит уж сиднем сидеть!

Но та, к кому она обращалась, ее словно и не слышала. Пожилая женщина, погруженная в свои мысли, неподвижно сидела на стуле возле окна и лишь скрюченные подагрой пальцы теребили край линялого больничного халата, выдавая ее состояние.
— Ну вот что ты каждые выходные ждешь? Не придет никто. Пойми уже!

Она печально посмотрела на свою соседку по палате. Жаль ее было. Молчит все время, только капли сердечные пьет. К жизни в больнице надо или привыкнуть, или смириться. И не ждать.
Петровна оторвала взгляд от окна, дернулись худые плечи
-Вот ты и не жди!
-Эх, милая моя, так я и не жду. Кого мне ждать? Какая родня была, так померла вся. Одна я осталась на белом свете. Сирота со всех сторон.
— Вот и я сирота… Только при живых детях. Мать совсем забыли, души у них нет!

Горечь, прозвучавшая в сухом, словно каркающем голосе, заставила Валентину Степановну обернуться
-Не права ты, Зинаида, не права! Есть у твоих детей душа, только поломанная она. Дети ведь ангелами рождаются, души у них чистые, как белый лист. А потом уж родители делами, словами, по глупости своей или еще почему души им сами и ломают.

Постояв еще пару секунд, она приоткрыла дверь и тихо вышла, впустив в комнату запах подгоревшей каши и шум телевизора.
Зинаида осталась в тишине, вернувшись к прежнему состоянию и мыслям. Но только вот последняя фраза, сказанная соседкой, разрушила их привычный хоровод и теперь билась в висках свербя и царапая, как колючая заноза. Когда –то давно она уже слышала эти слова. Давно, будто в прошлой жизни…

Пружина памяти развернулась, выпустив на волю воспоминания, и теперь они, словно льдины во время ледохода, громыхали, цеплялись друг за друга, наскакивали и толкались...

Зинке 17. Молодая, тоненькая, веселая, глаза горят, коса до пояса. Маленький чемоданчик с нехитрым девичьим скарбом, платье в горошек. Скрипит старая калитка. Мать провожает, крестит на дорогу.
— Доченька, ты меня не забывай, приезжай хоть иногда.
Дочь торопливо, уворачиваясь от объятий, целует мать в щеку.
— Приеду. Время будет, приеду.

Зина торопится на автобус. Прочь из опостылевшей деревни. А впереди город, поступление в техникум, общежитие и новая, уже взрослая жизнь.

Вот и 20. Дни рождения отмечают шумно и весело. Все молоды и жизнерадостны, а будущее видится только в радужных красках. На таком вот празднике Зина познакомилась с Петром. Балагур и весельчак, гитара в руках. Работает водителем на заводе. Они сразу друг другу понравились. Целовались до дрожи в коленках. Зинка не сомневалась, что Петр позовет замуж и будут они жить долго и счастливо.

Свадьбу подгадали к окончанию техникума. Заводская столовая украшена шариками и плакатами. Не ресторан или кафе, как хотела Зина, но тоже симпатично. Девчонки из техникума, работники завода. Некоторых Зина даже не знает, но скоро она сама начнет работать в этой столовой и со всеми познакомится.

А вот и первое жилье. Дали комнату в семейном общежитии. Муж переносит через порог на руках. Зинка заливисто хохочет. Они молоды и счастливы! И ничего, что все имущество уместилось в двух чемоданах и коробке, а из мебели только кровать, стол и два стула. Жаль, денег на свадьбу мало подарили. Все больше подарки, которые она легко делила на полезные и бестолковые. Ну ничего, всему найдется применение. Уж Зина постарается, чтобы дом у них был — полная чаша!

Петя с шариками и цветами под окном. Счастливый отец. Родила легко. Врачи удивлялись даже, что такие быстрые роды при двойне. Саша и Даша. Сыночек на нее похож. Чернявый. А доченька – вылитый папа: глаза голубые и волосики светлые.

— Петя, ну сколько можно в общаге ютиться?! Ты же начальника возишь, попроси квартиру дать! Нам положено!
— Зина! Совесть имей! Мы и так единственные, кому вторую комнату дали! Половина наших с детьми в одной комнате живут.
— А мне до других дела нет! Не могут устроиться нормально, пусть ковыряются! Надоело здесь! Вещи уже класть некуда.
— А ты покупай всего поменьше, просторнее будет.

Поругались… Ну не может муж вести себя так, как Зина правильным считает, не хлопочет за блага земные перед начальством. Придется ей брать все в свои руки.

Не Зинка она больше, а Зиночка или Зинаида. Сколько лет уж в заводской столовой работает. Начинала на кухне, а теперь — заведующая. Волосы уложены в высокую прическу, кольца на пальцах. У руководства на хорошем счету. А как же? Для них и обед повкуснее, и улыбка пошире. Зато квартиру выбила аж трехкомнатную, обстановка всем на зависть, очередь на машину подходит. Везде успела!

— Не могу я так больше! Не могу!
Петр торопливо бросает вещи в сумку. Молнию перекосило, от резкого рывка она разошлась, бесстыдно обнажая нутро.

— Осторожнее, вещь новая! Не ты покупал, не тебе и ломать!
— Зина, ты когда такой стала? Или всегда была, а я любил и не видел? Кроме вещей и денег ты о чем-нибудь в состоянии думать? Я не могу с тобой такой жить! Душно мне с тобой!
— И куда пойдешь? Квартиру менять не позволю! Она моя и детей!
— Пока у ребят перекантуюсь, потом в общежитии комнату дадут.
— Ну и иди! Откуда начал, туда и вернешься! Голодранец!
— Ничего, мне много не надо.

Хлопнула дверь, Зина поднялась из кресла, потянулась, огладив себя руками, глянула в зеркало
— Ну и дурак!

Лето обрушилось внезапно, принеся с собой пыль, жару и духоту. А тут и отпуск подоспел. Зина загрузила багажник, усадила детей и уехала в деревню. Дом, доставшийся в наследство от матери, она гордо именовала дачей. Как много лет назад, скрипнула ржавая калитка, только мать не встречает…

Она ведь так старательно изживала из себя деревню, что и не приезжала сюда. Петр вот ездил, детей к бабушке возил. Мать долго болела, писала ей, просила приехать. Но Зина боялась пропустить очередь на машину, отделывалась короткими письмами и обещаниями. Приехала уже на похороны. Справила девять дней, закрыла дом, поручив его заботам соседки и уехала.

— Зинка, ты что ли? Явилась…
Востроносая старушка, облаченная в калоши и теплый, явно не по погоде жакет, бодро шла по дорожке к дому.
— Тимофеевна, и тебе не хворать. Как дом, все в порядке?
— В порядке твой дом. Сын траву косил недавно, печь чистил. Проветривала всё. Держи ключи, хозяйка.

Дом встречает тишиной и мерным тиканьем старых ходиков. Фотографии на стене, горка подушек на кровати. Всё, как при маме. Дети носят вещи из машины, галдят, обустраиваются. Их звонкие голоса ломают тишину комнат, наполняя дом жизнью. Впереди все лето, приключения и старые друзья.

— Мама, мама! Смотри, мы на дороге котенка нашли! Смотри, какой хорошенький!
Сашка держит на руках какой-то пятнистый комок, глаза детей светятся счастьем, мордахи сияют.
— Вот где взяли, туда и несите, мне в доме только блох и грязи не хватало!
— Мамочка, ну пожаааалуйста!!!! Он чистый! Смотри красивый какой!
— Ладно…. Но в дом не носить, руки мыть и вообще…сами за своим зверем смотрите!

Из-за забора выглядывает Тимофеевна
— Вот молодец! Не думала, что разрешишь. Хотя и правильно. Детям животинка нужна. Для добра. И в городе веселее будет.
-Что? В городе? С ума сошла, Тимофеевна? Вот уж там он мне точно не нужен. Тут пусть играют, так и быть.

Соседка смотрит внимательно, губы поджимает… Ну, ну…
Котенок оказался молоденькой и очень симпатичной кошкой. Ласковой и умной. Дети ее обожают. Назвали Машей. Даша, Саша и Маша. На домашних харчах Машка отъелась, округлилась, шерсть заблестела.
— Мама, мамочка, смотри!!!!

Дети тащат Зину в сарай. А ей не до новостей. Машина сломалась, пришлось пешком за продуктами по жаре идти. Лишние траты предстоят. Хочется в дом и кваса холодного.
-Ах ты ж…Когда только успела?!

Восторгов детей Зина не разделила, только злость волной поднялась. На старых телогрейках лежит уставшая Машка, а к животу приткнулись четыре новорожденных котенка. Решение пришло моментально…

Зинаида выталкивает детей из сарая, вышвыривает кошку, запирает дверь.
-Мама! Мамочка! Что ты делаешь?! Не надо!!!! Они же маленькие!!!
Дети кричат до хрипоты и колотят в дверь. Надрывно плачет Даша.

Оглушенная злобой, Зина грохочет ведром…
Во дворе тишина, детей нет.
-Тимофеевна, мои у тебя?
Старушка встретила в сенях. В комнату не пускает.

-У меня они. Насилу успокоила. Что же ты творишь, Зинаида? Бога не боишься? Детей не пожалела? Ни своих, ни чужих… Тех убила, а своим души поломала.
— Ой, да велика беда! Куда мне эта обуза? Еще нарожает.
— Злая ты баба, Зинаида. Злая и жадная. Куркулиха. Одного только не понимаешь, что все возвращается!
— Ага, отольются кошке мышкины слезки. Нашлась провидица!

Зина нервно хохотнула, дернула плечом и вышла во двор.

А Машка пропала. Ушла и не вернулась. Нашли потом за околицей…Собаки порвали. Сашка стал спать беспокойно, всхлипывает даже во сне, Даша волчонком смотрит. Обиду затаили. Было бы из-за чего! Когда в город вернулись, купила им каждому по велосипеду. Не прикоснулись. Пришлось продать. Обидно было, что в цене потеряла.

Дети школу закончили, выросли. Даша почти сразу замуж выскочила, с мужем в другой город уехала. На свадьбу даже не позвала, сказала, что только молодежь будет. Подарила им дорогущий сервиз немецкий, а потом коробку нераспечатанную нашла у дочки под кроватью. Саша в институт поступил, переехал в общежитие.

Вот уж на пенсию Зинаиду Петровну провожают всем коллективом. Дома тоска. А потом и болезни пошли чередой. Трудно стало одной. Сердце болит все чаще. Скорая ездит через день.

Звонит Даше, просит приехать. Не может дочка, на работе занята. У Саши ребенок недавно родился, квартира маленькая. Зовет к ней переехать, сын не хочет.

— Даша, мне одной тяжело, от вас помощи никакой, я в больницу ложусь. За квартиру беспокоюсь, если что со мной. Как быть?
— Не знаю, мама. Сама решай. Оставь ключи Саше.
— Ничего вам от меня не нужно. Не любите вы меня
— А любовь, мама, деньгами не купишь. И велосипедом тоже…

Понимание, пришедшее так поздно, взорвалось в голове яркой вспышкой.